Я кивнул, разломал браслет из язычков и вернул их в пепельницу. Не знаю, права ли она, но чувствую, что так оно и есть.

И вдруг, пропавшее было из сознания чувство голода вернулось с удвоенной силой. Спазмы на дне желудка, как по проволоке, отдавались дрожью в голове, внутри меня всё будто перемешалось.

Я по-прежнему смотрел на подводный вулкан. Вода стала ещё прозрачнее. Казалось, лодка безо всякой поддержки плывёт по небу, и лежащие на дне камни видны так отчётливо, словно до них можно дотянуться руками.

— Я живу с тобой только полмесяца и всё это время ощущаю телом присутствие чего-то такого, — продолжая в упор смотреть на меня, она сложила пальцы в замок. — Пока ты этого не рассказал, я не догадывалась, но теперь знаю точно: ты — проклят.

— Как ты думаешь, какое оно — это проклятие?

— Ну, будто с потолка свисают не стиранные много лет пыльные шторы.

— Это — не проклятье, это я сам не стирал, — пошутил я.

Но она не засмеялась.

— Не то, не то ты говоришь!

— Хорошо, — согласился я. — Если, по-твоему, это — проклятие, что мне тогда, в конце концов, делать?

— Ещё раз напасть на булочную. И сделать это прямо сейчас, — отрезала она. — Другого способа снять его нет!

— Что, прямо сейчас?

— Да. Пока мы голодны. Добиться не достигнутого до сих пор.

— А где же мы с тобой найдём посреди ночи открытую булочную?

— Поищем! Токио — большой город, хотя бы одна ночная булочная должна быть.

Мы сели в старенькую "Тойоту Короллу" и отправились в полтретьего ночи на поиски булочной. Я рулил, жена сидела рядом, скользя острым взором хищной птицы по обеим сторонам дороги. Поперёк заднего сиденья распласталось длинное, похожее на окостенелую рыбу автоматическое ружьё «Ремингтон», в карманах накинутой на жену ветровки позвякивали друг о дружку запасные патроны. А ещё в салоне лежали две чёрные лыжные маски. Признаться, я не понимал, зачем жене нужно автоматическое ружьё. А маски? Ни я, ни она — ни разу не катались на лыжах! Однако она об этом говорить не стала, а я и не спрашивал. Только заметил про себя, странная штука — семейная жизнь.

И всё же, не смотря на полную экипировку, мы так и не смогли найти ни одной открытой посреди ночи булочной. Я ехал по пустынным дорогам от Йойоги к Синдзюку [2] и дальше по направлению к Йоцуя, Акасака, Аояма, Хироо, Роппонги, Дайкан-яма, Сибуя. В недремлющем Токио на глаза попадались разные люди и заведения, и только булочной не было, — не пекут они хлеб посреди ночи!

По пути мы дважды встретились с полицейскими машинами: одна неподвижно затаилась на обочине дороги, другая, не спеша, обогнала нас сзади. Каждый раз меня прошибал пот, а жена, не обращая на них никакого внимания, во все глаза высматривала булочную. При каждом её движении патроны издавали в кармане звуки, сравнимые с перекатыванием шелухи в подушке. [3]

— Давай бросим эту затею! — не выдержал я. — Какого чёрта булочные будут работать так поздно?! Такие вещи нужно проверять за…

— Остановись! — внезапно сказала она.

Я резко нажал на педаль тормоза.

— Будем грабить здесь.

Я облокотился на руль и осмотрелся, — никаких признаков булочной. В безмолвной тишине чернели опущенные жалюзи окрестных магазинов. И лишь похожая на косой искусственный глаз вывеска парикмахерской зябко пялилась в темноту. Метрах в двухстах впереди светилась яркая реклама "Макдональдса".

— Здесь нет никакой булочной!

Жена молча открыла бардачок, достала липкую непрозрачную ленту и вышла из машины. Я тоже вышел. Присев на корточки, она оторвала кусок ленты и залепила номер машины до неузнаваемости. Затем обошла машину и заклеила задний номер такими же отработанными движениями, будто занималась этим всю жизнь. Я рассеянно следил за её действиями.

— Нападём вон на тот "Макдональдс", — сказала она таким спокойным голосом, словно предлагала мне на ужин закуску.

— "Макдональдс" — не булочная, — заметил я.

— Но из того же рода, — парировала она и вернулась в машину. — Иногда нужно идти на компромисс. Давай, поехали!

Я сдался. Проехав двести метров, я запарковал машину на стоянке «Макдональдса», где одиноко стоял сверкающий красный «Блюбёрд». Жена протянула мне замотанное в одеяло ружьё.

— Ни разу не стрелял и не сейчас не буду, — воспротивился я.

— И не нужно, ты только держи его, — никто даже сопротивляться не станет. Значит, слушай и делай, как я скажу. Первым делом заходим внутрь. Как только работник скажет: "Добро пожаловать!" — сразу же надеваем маски. Понял?

— Понять-то понял, но…

— Ты приставляешь ружьё к работнику и требуешь, чтобы все собрались в одном месте, да поживее. Остальное я беру на себя!

— Однако…

— Как думаешь, сколько нужно гамбургеров? — спросила она. — Штук тридцать хватит?

— Наверно, — сказал я и со вздохом взял ружьё, пробуя снять с него одеяло. Ружьё оказалось тяжёлым, как мешок с песком, и чёрным, под стать ночной тьме.

— Думаешь, стоит? — вопрос был адресован наполовину ей, наполовину — самому себе.

— Стоит!

"Добро пожаловать в "Макдональдс"! — сказала с улыбочкой "а-ля Макдональдс" девушка в фирменной панаме за прилавком. А я-то думал, девушки не работают в «Макдональдсе» по ночам, и на мгновение замешкался, но тут же очнулся и махом натянул лыжную маску.

Девушка за стойкой с обалдевшим выражением лица следила, как мы спешно натягиваем на лица лыжные маски.

Ни в одной из "Инструкций по обслуживанию клиентов" не значилось, как поступать в таких ситуациях. Она было собралась продолжить фразу после приветствия, но оцепенела, не в силах произнести ни звука. И лишь её профессиональная улыбка едва зацепилась за уголки губ, подобно молодому месяцу в лучах зори.

Я как можно резче сорвал одеяло и направил ружьё в сторону мест для клиентов, однако, всех клиентов-то была одна с виду студенческая парочка, да и те крепко спали, улёгшись ничком на пластиковый стол. На столе чинно разместились в ряд две головы и два стакана из-под клубничного коктейля. Их мертвецкий сон не мог послужить для нас помехой. Тогда я перевёл дуло ружья на прилавок.